Неточные совпадения
Городовые с своей ношей уже
прошли весь двор и входили в
подъезд подвала. Нехлюдов хотел подойти
к ним, но околоточный остановил его.
Остановились. Молодые люди сняли гроб и вместо кладбища,
к великому удивлению гуляющей публики, внесли в
подъезд «Яра» и, никем не остановленные,
прошли в самый большой кабинет, занятый молодыми людьми. Вставшего из гроба, сняв саван, под которым был модный сюртук, встретили бокалами шампанского.
Извозчики разъехались. Публика
прошла.
К сверкавшему Яблочковыми фонарями
подъезду Купеческого клуба подкатывали собственные запряжки, и выходившие из клуба гости на лихачах уносились в загородные рестораны «взять воздуха» после пира.
— Признаюсь, мне странным показалось такое мнение Ивана Петровича, — сказал тоном сожаления Тулузов, затем тоже раскланялся и вышел, но,
сойдя на крыльцо, он,
к удивлению своему, увидал, что у
подъезда стояли безобразные, обтертые и облупившиеся дрожки Ивана Петровича, в которых тот, восседая, крикнул ему...
С Невского Крапчик свернул в Большую Морскую,
прошел всю ее и около почтамта, приближаясь
к одному большому
подъезду, заметно начал утрачивать свое самодовольное выражение, вместо которого в глазах его и даже по всей фигуре стала проглядывать некоторая робость, так что он, отворив осторожно тяжелую дверь
подъезда, проговорил ласковым голосом швейцару...
В один из холоднейших и ненастнейших московских дней
к дому князя подходила молодая, стройная девушка, брюнетка, с очень красивыми, выразительными, умными чертами лица. Она очень аккуратно и несколько на мужской лад была одета и, как видно, привыкла
ходить пешком. Несмотря на слепящую вьюгу и холод, она шла смело и твердо, и только подойдя
к подъезду княжеского дома, как бы несколько смутилась.
У
подъезда квартиры Ивана Ильича стояла карета и два извозчика. Внизу, в передней, у вешалки прислонена была
к стене глазетовая крышка гроба с кисточками и начищенным порошком галуном. Две дамы в черном снимали шубки. Одна сестра Ивана Ильича, знакомая, другая незнакомая дама. Товарищ Петра Ивановича, Шварц,
сходил сверху и, с верхней ступени увидав входившего, остановился и подмигнул ему, как бы говоря: «глупо распорядился Иван Ильич; то ли дело мы с вами».
— Видите ли-с, — продолжал он, — я хотел обратиться
к вам по-дружески… извините за вольность… хотел испросить у вас, чтоб вы
ходили — по той стороне и со стороны переулка, где черный выход, эдак, покоем, описывая букву П, то есть. Я тоже, с своей стороны, буду ходить-с у главного
подъезда, так что мы не пропустим; а я все боялся один пропустить; я не хочу пропустить. Вы, как увидите ее, то остановите и закричите мне…Но я сумасшедший! Только теперь вижу всю глупость и неприличие моего предложения!
Карета въехала во двор и остановилась у
подъезда. Мы вышли из нее. Дождь уже
прошел. Громовая туча, сверкая молниями и издавая сердитый ропот, спешила на северо-восток, всё более и более открывая голубое, звездное небо. Казалось, тяжело вооруженная сила, произведя опустошения и взявши страшную дань, стремилась
к новым победам… Отставшие тучки гнались за ней и спешили, словно боялись не догнать… Природа получала обратно свой мир…
Из
подъезда выбежал Андрей Иванович, с всклокоченными волосами, в пальто внакидку; глаза его горели. Он быстро
прошел к воротам, не заметив Елизаветы Алексеевны. Она поспешила наверх.
Завтрак их «под машиной» затянулся до третьего часа. Было все так же жарко, когда они,
пройдя подъезд, остановились у станции поджидать вагона
к Сухаревке и дальше до Сокольников.
Номера, где он жил, считались дорогими и порядочными. Но нравы в них держались такие же, как и во всех прочих. Стояли тут около него две иностранки, принимавшие гостей… во всякое время. Обе нанимали помесячно нарядные квартирки. Жило три помещичьих семейства, водилась картежная игра, останавливались заграничные немцы из коммивояжеров. Но
подъезд и лестница, ливрея швейцара и половики держались в чистоте, не пахло кухней, лакеи
ходили во фраках, сливки
к кофе давали непрокислые.
Я два раза
прошел туда и назад мимо англичанина, с невыразимым наслаждением оба раза, не сторонясь ему, толкнув его локтем, и, спустившись с
подъезда, побежал в темноте по направлению
к городу, куда скрылся маленький человек.
Не
прошло и четверти часа, как он уже мчался по направлению
к Пречистенке и сидя в санях сильно жестикулировал и все что-то бормотал. Удивленный кучер даже несколько раз обернулся и подозрительно посмотрел на разговаривающего с самим собою барина. Он видел его в таком состоянии в первый раз. Выскочив из саней у
подъезда дома, где жили Шестовы, он сильно дернул за звонок в половину княгини. — Дома? — спросил он отворившего ему лакея.
О. Иоанн не заставил себя долго ждать. Через несколько дней после отправки письма,
к подъезду княжеского дома подъехала карета, по следам которой бежала толпа народа, и из нее вышел о. Иоанн. Благословляя по обе стороны собравшуюся у
подъезда толпу, он
прошел в швейцарскую и приказал доложить о себе княгине. Она приняла его в комнате, смежной со спальней больного.
Волынской
сходит к малому
подъезду, решась, однако ж, завернуть
к одному гоф-лакею, на скромность которого надеется, и взять у него шубу.
Кучера, высадив господ у
подъезда, въехали
к нам на двор и,
сойдя с козел, принялись играть между собою в три листа.
Подъехав
к железным воротам тюрьмы, Николай Герасимович со спутниками вышли из кареты, вошли через ворота во двор и
прошли через него
к большому
подъезду, ведущему в контору тюрьмы.